РОЗА
Последние дни августа… Осень уже наступала. Солнце садилось. Внезапный порывистый ливень, без грому и без молний, только что промчался над нашей широкой равниной. Сад перед домом горел и дымился, весь залитый пожаром зари и потопом дождя. Она сидела за столом в гостиной и с упорной задумчивостью глядела в сад сквозь полураскрытую дверь. Я знал, что? свершалось тогда в её душе; я знал, что после недолгой, хоть и мучительной, борьбы она в этот самый миг отдавалась чувству, с которым уже не могла более сладить. Вдруг она поднялась, проворно вышла в сад и скрылась. Пробил час… пробил другой; она не возвращалась. Тогда я встал и, выйдя из дому, отправился по аллее, по которой — я в том не сомневался — пошла и она. Всё потемнело вокруг; ночь уже надвинулась. Но на сыром песку дорожки, ярко алея даже сквозь разлитую мглу, виднелся кругловатый предмет. Я наклонился… То была молодая, чуть распустившаяся роза. Два часа тому назад я видел эту самую розу на её груди. Я бережно поднял упавший в грязь цветок и, вернувшись в гостиную, положил его на стол, перед её креслом. Вот и она вернулась наконец — и, лёгкими шагами пройдя всю комнату, села за стол. Ее лицо и побледнело и ожило; быстро, с веселым смущеньем бегали по сторонам опущенные, как бы уменьшенные глаза. Она увидала розу, схватила её, взглянула на её измятые, запачканные лепестки, взглянула на меня — и глаза её, внезапно остановившись, засияли слезами. — О чем вы плачете? — спросил я. — Да вот об этой розе. Посмотрите, что с ней сталось. Тут я вздумал выказать глубокомыслие. — Ваши слёзы смоют эту грязь, — промолвил я с значительным выраженьем. — Слёзы не моют, слезы жгут, — отвечала она и, обернувшись к камину, бросила цветок в умиравшее пламя. — Огонь сожжёт ещё лучше слёз, — воскликнула она не без удали, — и прекрасные глаза, ещё блестевшие от слез, засмеялись дерзостно и счастливо. Я понял, что и она была сожжена. Апрель, 1878